думат голова:

— Что за нечисть нас взяла?

А дева Ольга-краса

в каждую руку взяла

по одному богатырю

и тянет к баньке, да в трубу

запихивает, старается.

Потык хотел было не маяться,

а встать на ноженьки. Не смог,

от усилия аж взмок.

Нет, не получается.

Девка к нему приближается,

берёт за леву ноженьку,

волочёт к пороженьку

и бросает прямо в печь.

— Ух и смердит же человек! —

страшным голосом Ольга ругается,

в бабу Ягу превращается

и на палец кривой надевает колечко.

Глава 6. Настасья посылает соколика на подмогу

Ёкнуло у Настасьи сердечко,

ей привиделось нечто страшное:

муж в огне, а кольцо украдено

злющей бабкой лесною.

Настасья кличет молодого

зачарованного соколка,

и просит у птицы она:

— Ты лети, мой сокол ясный,

в беде лютой муж прекрасный.

Ты лети, спеши, спеши,

потуши огонь в печи

да колечко верни обручальное.

Покружился сокол, в дорогу дальнюю

пустился стрелы быстрее!

И пока он летит, немеют

рученьки у Михайло свет Потыка,

горит рубаха — печь в жар пошла!

Поднатужился былинный богатырь,

заревел, как хан Батый,

да согнул свои ноженьки длинные

и разогнул в печурке аршинные.

Затрещала печь, ходуном пошла.

Тут нелёгкая птичку принесла.

Глянул сокол, тако дело,

в рот водицы набрал смело

ни много ни мало, а бочечку стопудовую —

бабки Ёжкину воду столовую.

Подлетел к баньке да вылил в трубу

всю до капли воду ту.

Потухла печка, погас огонь,

вывалились богатырешки вон:

выкатились и лежат,

подниматься по-прежнему не хотят.

А баба старая Яга

от расстройства стала зла:

нет у ней силы — истратила,

на воинов всю потратила.

Плюнула и сквозь землю-сыру провалилась,

в самый тьмущий ад опустилась:

пошла силу у чёрта выпрашивать.

А сокол ясный не спрашивал

у Настеньки разрешения,

он тоже сквозь землю и время

метнулся стрелою в ад:

— Наши в огне не горят! —

и следом за бабушкой в самое смердово зло,

в бесстрашный бой «кто кого»?

Глава 7. Михайло Потык и кот Котофей

Тем временем в баньке у Ёжки

не красные девы-матрёшки

парятся, песни поют,

а воеводушки воду пьют:

сильные, могучие богатыри

не в ратном бою полегли,

а от яда спят вечным сном.

И мы б не узнали о том,

да Потык богатырь-гора

не испил он яду до дна,

а поэтому пошевелился,

поднялся, пошёл, расходился,

раскидал злую печь на кусочки,

поплакал над братьями, ночью

собрался их хоронить.

— Не спеши им могилы рыть! —

пташка синичка сказала

и в ухо Михайлушке зашептала. —

Там у бабы Яги в светлице,

стоит чан, в нём живая водица;

только воду ту сторожит

чёрный кот, он на чане спит.

И пошёл Потык в светлую горницу,

нашёл чан, на нём кот коробится —

когти вывалил и шипит.

Михаил ему говорит:

— Ах, ты кот-коток,

шёл бы ты на лоток,

мне водица нужна живая,

дай-ка я её начерпаю.

А Чернушка кот-коток

прищурил хитро свой глазок

да говорит: «Мур-мур, мур-мур,

люб мне твой Илюша Мур,

и поэтому сему

я отдам тебе воду,

но с условием одним —

Ёжку вместе победим.

А как? Узнаешь позже.

Бери что нам не гоже!»

Ай да набрал Потык воды,

сощурив глаз (нет два, нет три),

и пошёл к дружинушке своей.

— Воду в рот им, не жалей! —

птичка синичка трещала.

И о чудо, дружинушка оживала.

Глава 8. Соколик и баба Яга в аду

Но что же там в страшном аду?

Бабка Ёжка схватила метлу

и летит прямо к центру земли,

туда, где огонь развели

черти с чертенятами

рогатыми, патлатыми.

А ясный сокол несётся вдогонку!

Старушка приметила гонку

да стрелой калёной помчалась.

И с кем бы она ни встречалась

на своём мимолётном пути,

успевала всем бошки снести!

Наконец, у котла приземлилась,

долго в костёр материлась

да чёрта звала лохматого.

И его, конечно же, матами!

Вышел чёрт да спрашивает:

— Чего ты не накрашена?

Спохватилась тут Ягуся,

обернулась девкой Дусей.

— Так лучше? — и глаз скашивает.

— Да, вечность нас изнашивает, —

бес вздохнул и лоб потёр. —

Тебя чего принёс то чёрт?

Дуся льстивенько сказала:

— Я без силушки осталась,

дай мне силушку, дружок!

Чёрт открыл в груди замок,

вынул силу и подал:

— Евдокиюшке б я дал

даже сердце и себя.

Бери силу, вон пошла!

Дуська силушку схватила,

на себя вмиг нацепила

и давай расти, расти!

Выросла из-под земли

такой могучей,

как грозная туча.

И стало ей тяжко —

палец распух у бедняжки,

а на пальце кольцо Алешкино.

Топнула Дусенька ножками,

нож достала булатный,

отрезала палец и сразу

в бабушку превратилась,

в маленькую такую. Забилась

под ракитовый кусток,

потому как соколок

уже клевал её в темечко.

И подобрав колечко,

к хозяйке полетел своей

мимо лесов, мимо полей.

Ну, а бабушка Яга

тихо в дом к себе пошла

новые козни обдумывать,

чинить баньку, подкарауливать

новых русских богатырей.

А кот-коточек, котофей

сбежал от бабкиных костей

прямо в лес, лес, лес, лес —

ловить мышей да их есть.

Вот и сокол-соколок

колечко лихо доволок,

опустился на окно:

— Тук-тук! — в горенке темно.

Хозяйка плачет и рыдает,

своего мужа поминает.

— Ты не плачь, не горюй, жена,

жив, здоров твой муж! На, проверь сама, —

кинул на пол соколик колечко,

покатилось оно за печку.

Полезла Настя его доставать,

а там блюдечко. Надо брать.

Схватила девица блюдце,

протёрла тряпочкой. Тут-то

и показало оно Алешку.

Жив, здоров, с друзьями и кошкой

бредут по лесу куда-то,

лошадей потеряв. Ай, ладно.

Глава 9. Баба Яга и Илья Муромец

— Ах, вы сильные русские богатыри!

Недалеко ль до горя, до беды?

Куда путь держите, на кого рассчитываете,

кому хвалу-похвальбу поёте,

о чём думу думаете,

почему пешие, а не конные? —

старичок-лесовичок, тряся иконою,

спрашивает наших пешеходов.

— Потеряли, батяня, подводу,

и теперь мы не конны, а пешие, —

удальцы поклоны отвесили.

— Знаю, знаю я горе-беду:

подводу вашу ведут

баба Яга с сотоварищами

на старое, древнее кладбище.

Там коней ваших спустят в ад,

и пойдут на них скакать

бабы Ёжки приятели черти.

— Не видать лошадям смерти!

Что там за сотоварищи?

Мы им выколем глазищи.

— Кыш, Хлыщ и Малыш ростом с гору.